Саблезубые тигры

Фрагмент из книги Стива Брусатти «Эра млекопитающих. Из тени динозавров к мировому господству». Из всей мегафауны ледникового периода больше всего внимания привлекают два вида. Мамонты и саблезубые тигры. Они суперзвезды — самые популярные экспонаты музеев; они стали метафорами (не кто иной, как сам Джефферсон, ввел в английский язык слово mammoth в значении «большой») и в буквальном смысле звездами Голливуда. Неудивительно, что главными персонажами бесконечной мультипликационной франшизы «Ледниковый период» были мамонт Мэнни и саблезубый тигр Диего. Как и с любыми знаменитостями, в отношении мамонтов и саблезубых кошек существует множество заблуждений. Саблезубый Smilodon. Рисунок Тодда Маршалла Саблезубые тигры. Во время последнего наступления ледника, от 40000 до 10000 лет назад, многие из них угодили в ловушку. В том месте, где сейчас находится район Ла-Брея, на поверхность земли просачивался битум, и в нем, как мухи в липучке, вязли толпы мамонтов, бизонов, верблюдов и гигантских ленивцев Джефферсона. Привлеченные, как им казалось, легкодоступным обедом, в битуме завязли и саблезубые тигры — не меньше 2000 особей отправились там в «свободное падение», судя по количеству скелетов, уже извлеченных из битумных ям Ла-Бреи, ныне популярной туристической достопримечательности. Битум законсервировал их кости, сделав их устойчивыми к разложению, и обеспечил не имеющую аналогов летопись жизни этих самых знаменитых хищников ледникового периода. Саблезубые тигры. Название наводит страх, подсознательную тревогу, вероятно унаследованную нами от предков, которые всякий раз, когда они выходили на охоту, собирали ягоды или сплетничали друг с другом, знали: их подстерегают эти демоны с мачете в пасти. Хотя название, без сомнения, выразительное, оно лишь наполовину правдиво. Разумеется, у саблезубых тигров были зубы в виде сабель: каждый клык достигал 30 см в длину. Официальное название вида саблезубых кошек из Ла-Бреи, смилодон (Smilodon), означает «зуб-скальпель», и с полным на то основанием: клыки у них были длинные, острые и достаточно тонкие, как хирургические лезвия. Но смилодоны не относились к тиграм. ДНК из костей, найденных в Ла-Брее и других частях ареала смилодона в Северной и Южной Америке, подтверждает, что саблезубые были кошками, но принадлежали к архаической линии, отделившейся от родословного древа более 15 млн лет назад и лишь отдаленно родственной нынешним амурским и бенгальским тиграм. Смилодон был последним представителем своего рода. Саблезубые кошки составляли целую династию, корнями уходящую в миоцен, и за время своего долгого эволюционного царствования дали десятки видов. На ранних этапах их царством была Евразия, но в плиоцене — до начала наступления ледников — один из видов перебрался в Северную Америку. На новой территории мигрант стал более крупным и прожорливым, а с распространением ледников разделился на два вида: смилодон фаталис (Smilodon fatalis), гроза Ла-Бреи, и еще более крупный — смилодон популятор (Smilodon populator), который принял участие в Великом межамериканском обмене, перебравшись через Панамский перешеек в Южную Америку миллион лет назад. Ростом с современного африканского льва, но более массивный и достигавший 400 кг веса, смилодон популятор был одним из самых крупных кошачьих всех времен. У него был достойный противник — смилодон фаталис. Саблезубый из Ла-Бреи тоже совершил путешествие через Центральную Америку. Это было двойное вторжение, заставившее ленивцев, броненосцев, южноамериканских копытных и сумчатых перейти к обороне. Два вида саблезубых достигли шаткого согласия: фаталис рыскал по тихоокеанскому побережью к западу от Анд, а популятор — в восточных областях Южной Америки. Порой их пути пересекались, и вы можете вообразить себе последствия. Севернее, однако, у фаталиса таких проблем не было: Северная Америка принадлежала ему безраздельно. Смилодон фаталис был страшным зверем, и это не преувеличение. Да, он был мельче своего южноамериканского собрата смилодона популятора, но ненамного. Фаталис весил около 280 кг, примерно как современный амурский тигр, только кости у него были толще, тело массивнее и мускулистее, а лапы мощнее. Представьте себе тигра на стероидах, и получится смилодон фаталис. При ходьбе его высокий плечевой пояс вздымался над спиной как предупреждающий знак — наподобие плавника большой белой акулы, выступающего над водой. Был ли он полосатым, как тигр, пятнистым, как леопард, или уныло-однотонным, как лев? В отличие от мамонтов, замороженными мумиями смилодонов с хорошо сохранившейся шерстью мы (пока) не располагаем. Найти их непросто: смилодон плохо акклиматизировался в мамонтовой степи, где мог подвергнуться мгновенной заморозке, упав в ледяную реку или сугроб. Его ареал располагался дальше к югу от ледников, в более теплых и гостеприимных лесах и прериях. Череп и скелет Smilodon. Фотографии Ninjatacoshell и Bone Clones Это означает — возможно, к разочарованию читателя, — что саблезубые тигры и шерстистые мамонты не были противниками. Возможно, они иногда случайно встречались на границах своих ареалов, где мамонтовая степь переходила в более теплолюбивые биомы. Однако это не были антагонисты вроде Бэтмена и Джокера, Шерлока Холмса и Мориарти или тираннозавра и трицератопса. Битва между ними была бы чем-то из ряда вон выходящим. Впрочем, как минимум некоторые саблезубые ели как минимум некоторых мамонтов. В Техасе есть пещера, служившая логовом родичу смилодона, гомотерию (Homotherium), и набитая под завязку костями детенышей мамонтов Колумба, покрытыми ямками и царапинами — доисторическими следами укусов. Поскольку мамонты Колумба были крупнее шерстистых мамонтов, а гомотерий мельче смилодона, их битва выглядела бы тем более впечатляющей. Смилодон охотился на крупную дичь. Он предпочитал обитателей леса — оленей, тапиров и лесных бизонов. Хотя при случае он бы не отказался от лошади и верблюда, эти более быстроногие пастбищные животные чаще становились жертвами других хищников, которых во множестве находят в битумных ямах ЛаБреи: ужасных волков, послуживших прообразом «лютоволков» из «Игры престолов», — диких псовых, немногим крупнее современных волков, но с гораздо более сильным укусом. Ужасные волки были настоящими загонными хищниками: они преследовали добычу на дальних расстояниях, их лапы были приспособлены к быстрому бегу, но не к хватанию или прыжкам. Чтобы хватать и убивать, они использовали только челюсти. Столь выносливые хищники в истории Земли появились поздно, лишь в плиоцене. Даже в миоценовых американских саваннах не было истинных загонных хищников волчьего типа — самого последнего изобретения среди плотоядных млекопитающих. Смилодон, безусловно, умел бегать на короткие дистанции, но он не был загонным хищником. Он был засадным и поджидал, затаившись — возможно, замаскировавшись среди деревьев и травы, — ничего не подозревающую жертву. Выскочив, он применял свои зубы-сабли — очень аккуратно. Орудие, столь далеко выпирающее из челюсти, легко могло сломаться, а смилодон был млекопитающим и не мог отрастить сломанный клык. Поэтому он не мог вести себя как маньяк, размахивающий ножом направо и налево. Не умел он и наносить оглушающие удары или вцепляться в горло и душить сопротивляющуюся добычу, как это делают львы. Нет, смилодон в охоте полагался на точность. Он выскакивал из укрытия, прижимал добычу к земле мускулистыми лапами, широко раскрывал пасть и наносил тщательно рассчитанный удар в горло клыками-саблями, а затем стоял, дожидаясь, пока жертва истечет кровью. Таким образом, клыки служили не столько саблями, сколько ножами для колки льда. Они просто наносили последний удар — хотя это был скорее не удар, а укол. Это может показаться домыслами, но это подтверждается компьютерными симуляциями черепов смилодона, которые показывают, что подобный тип боя был не просто возможен, но и необходим. При всей своей мощи смилодон обладал слабым укусом заклыковых зубов и вкладывал всю силу удара в «сабли». Однако свободное сочленение челюстей позволяло ему открывать пасть невероятно широко и кусать в шею добычу намного более крупную, чем он сам, например бизонов. Возможно, даже мамонтов Колумба, особенно тех, что завязли в смоляных ямах (коварное обещание легкой добычи!). Утонуть в битуме — не очень-то приятная смерть. Но и до того, как они встретили свой мучительный конец, жизнь саблезубых из Ла-Бреи была суровой. Их скелеты отмечены следами ранений. Палеонтологи, описывающие ископаемые остатки из Ла-Бреи, нашли около 5000 костей смилодонов с признаками ран, переломов и других травм. Количество патологий у них было вдвое больше, чем у их конкурентов — ужасных волков. Отчасти это объясняется тем, что засадный способ охоты был более рискованным, чем загонный, и на костях смилодонов действительно очень часто встречаются повреждения, характерные для схватки при нападении на жертву в прыжке, например на плечах и спинных позвонках. У подобных отпечатков может быть и другое объяснение: смилодон, скорее всего, был более общественным животным, чем многие современные крупные кошачьи, и, возможно, вступал в жестокие конфликты за самок и территории. Свидетельства социальности смилодона скудные, но интригующие. Во-первых, если бы он вел одиночный образ жизни, вряд ли бы столько особей сразу оказалось в битумных ямах. Во-вторых, гиоидные кости голосового аппарата смилодона, к которым крепятся мышцы и связки гортани, обладают той формой, которая среди современных кошачьих характерна для рычащих. Рык — помимо того что он наводит ужас — служит социальным кошачьим средством общения: так они демонстрируют власть и предостерегают прайд об опасности. Если один смилодон, нападающий на жертву из засады и вонзающий в нее свои клыки, недостаточно ужасает, представьте себе целую стаю, которая убивает ее и устраивает совместную трапезу. Однако и в суровой жизни смилодона было не только насилие — бывали и моменты лирики. Смилодоны были заботливыми родителями, как показывает одно местонахождение в Эквадоре, где были обнаружены кости самки и двух детенышей вместе. Это семейство южных представителей смилодона фаталис, потомков второй волны мигрантов, перебравшихся через Панамский перешеек, утонуло в прибрежной протоке и оказалось погребено вместе с морскими раковинами и акульими зубами. Детенышам было не менее двух лет, стало быть, они оставались с матерью долгое время после рождения. В этом они напоминали львов, которые становятся независимыми года в три, а не тигров, покидающих родителей намного раньше, в полтора. Однако по темпам роста детеныши смилодона созревали быстро, как тигрята, а не медленно, как львята. То есть развивались они своеобразно, совмещая быстрый рост, как у тигров, и растянутое детство, как у львов. Почему они долгое время оставались подростками, зависимыми от матерей? Детеныши смилодона появлялись на свет с массивным и мускулистым телосложением взрослых, поэтому им не нужно было наращивать мощь. Но клыков-сабель у них с рождения не было, более того, молочные клыки полностью прорезались у них лишь к годовалому возрасту. Потом они выпадали и сменялись вторым, постоянным комплектом клыков, которые, однако, формировались полностью лишь к трем годам, а то и позже. Без полноценных клыков молодые смилодоны, по-видимому, не могли выполнять охотничий прием прыжка из засады и аккуратного прокусывания горла. Может быть, именно из-за столь специализированного стиля охоты они нуждались в длительном обучении, прежде чем опробовать его самостоятельно. Как бы то ни было, достигнув трехлетнего, максимум четырехлетнего возраста, котятки становились взрослыми. Их клыки были тридцатисантиметровым оружием, готовым вонзиться в мясо бизона, оленя, возможно, мамонта Колумба и других представителей ледниковой мегафауны. Охота продолжалась. Подробнее о книге «Эра млекопитающих. Из тени динозавров к мировому господству» можно узнать на сайте издательства «Альпина нон-фикшн».