Американцы в Арктике

Соединённые Штаты некогда формировались за счёт покупки территорий и силовой экспансии в Северной Америке. Немногим более ста лет назад Америка, например, приобрела у Дании Виргинские острова. О том, что изменится в Арктике, если представить, что мечта Трампа сбудется и Гренландия с Канадой станут частью США, Фёдору Лукьянову рассказал Павел Гудев, ведущий научный сотрудник Национального исследовательского ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН, в интервью для передачи «Международное обозрение».

Фёдор Лукьянов: Давайте представим себе невозможное – Трамп реализовал свои мечты, прибрал к рукам Гренландию и Канаду. Что изменится в Арктике? Что это будет значить?

Павел Гудев: У нас сегодня есть уникальная возможность пофантазировать. Допустим, Гренландия и Канада стали аффилированными c Соединёнными Штатами территориями. Я бы вообще рассматривал этот сюжет через призму противостояния США и КНР, потому что во всех доктринальных, стратегических, концептуальных американских документах, посвящённых Арктике, указываются две угрозы для национальной безопасности Соединённых Штатов: Китай и Россия. Я считаю, это не очень умное решение американских администраций. Всё-таки мы принципиально разные, хоть сегодня и являемся ключевыми стратегическими союзниками и партнёрами. Американцы безусловно очень озабочены тем, что Китай получит доступ к ресурсному и транспортному потенциалу Арктики. Более того, Китай сегодня является одной из трёх стран, которые потенциально готовы перейти от разведки к разработке глубоководных ресурсов Мирового океана. Эта деятельность сейчас ведётся под эгидой Международного органа по морскому дну. Американцы этим крайне обеспокоены. 

В ИМЭМО РАН мы каждый год делаем индекс морской мощи, индекс морского потенциала. На сегодняшний день Китай является морской экономикой номер один. Китай в этой сфере давно уже обогнал Соединённые Штаты. Если мы берём военно-морской потенциал, американцы здесь абсолютные лидеры, Китай отстаёт примерно в 2 раза, Россия на третьем месте, отставая от Китая тоже примерно в 2 раза. Но по нашим и даже американскими прогнозам, если темпы кораблестроительной программы, производства морских вооружений в Китае будут такими же, примерно лет через десять в военной-морской сфере Китай догонит Соединённые Штаты. Вашингтон, безусловно, эта ситуация очень и очень волнует.

Фёдор Лукьянов: Это именно военный потенциал, но это же не единственная составляющая.

Павел Гудев: Китай сегодня на первом месте как морская экономика за счёт судостроения, перевалки грузов в портах, морских и контейнерных перевозок, вылова водных биологических ресурсов, развития аквакультуры. Доступ ещё и в Арктику крайне усилит китайские позиции, американцы это хорошо понимают. 

Фёдор Лукьянов: Чем мешает нынешняя ситуация? И Дания, и Канада союзники США по НАТО и младшие партнёры. Зачем что-то менять, если эти страны и так являются, в общем-то, подчинёнными?

Павел Гудев: Сегодня Российская Федерация в Арктике признанный лидер. Мы обладаем самой протяжённой береговой линией. На практике это означает, что мы проецируем свой суверенитет, суверенное право и юрисдикцию на огромные морские пространства. Именно по этому критерию мы лидируем.

Если Соединённые Штаты получают Канаду и Гренландию, то и они будут претендовать на такое же лидерство в Арктике.

Фёдор Лукьянов: То есть это вопрос размера территорий?

Павел Гудев: Это вопрос доступа к морским акваториям, пространствам и ресурсам – и живым, и неживым. Хочу напомнить очень важный факт, если возьмём только исключительно Канаду, она обладает колоссальными морскими пространствами – около 5,5 млн квадратных километров. Для сравнения – Россия проецирует свой суверенитет, суверенные права и юрисдикцию примерно на 7,5 млн квадратных километров. У Канады вторая по величине акватория в Арктике. Естественно, если у вас есть акватория, у вас есть ресурсы. Для Штатов это, безусловно, важно.

Фёдор Лукьянов: То есть это не вопрос политических союзов, это просто-напросто вопрос размера территорий? 

Павел Гудев: Я думаю, да, для исключительного лидерства важны территории и акватории. 

По поводу Гренландии возникает вопрос – почему и зачем она нужна американцам? Если сегодня Китай готов перейти от разведки к разработке глубоководных ресурсов, американцы прекрасно понимают, что Китай обладает колоссальными запасами редкоземельных металлов. В Гренландии такие запасы тоже существуют, и американцы хотят выиграть эту конкурентную борьбу с Китаем. 

Фёдор Лукьянов: Но мне кажется, для того, чтобы разрабатывать гренландские ресурсы, необязательно её присоединять. 

Павел Гудев: Мы прекрасно знаем, что у США есть зависимые от них территории: Гуам, Пуэрто-Рико, Маршалловы острова, Виргинские острова, Марианские острова и ещё целый ряд других. Поэтому существуют абсолютно разные модели того, как и в какой форме произойдёт это присоединение.

Фёдор Лукьянов: Ситуация сильно отличается от того, что было в холодную войну, хотя часто сравнивают.

Павел Гудев: Полагать, что сегодняшняя ситуация похожа на холодную войну, не совсем корректно. Всё-таки историческая наука крайне скептически относится к проведению таких аналогий. Несмотря на то, что наши отношения с американцами достигли самой низкой точки, главное отличие в том, что за одну секунду – по щелчку пальцев – всё может принципиально измениться, можно сесть за стол переговоров и обо всём договориться. Произойдёт это или нет – другой вопрос.

Фёдор Лукьянов: Во время холодной войны не так было?

Павел Гудев: Мне кажется, нет. Тогда было очень сильное идеологическое противостояние. Идеология была главной. Сегодня есть отдельные сюжеты, по поводу которых стоит договариваться и дискутировать.

Если Гренландия или Канада как-то напрямую будут связаны с Соединёнными Штатами, произойдут удивительные вещи.

Первый сюжет. Между США и Канадой есть очень давний спор о делимитации морских пространств – о проведении границы в море Бофорта. Две принципиально разные позиции, которые никак не совпадают друг с другом: американцы считают, что нужно делить примерно поровну на основе срединной равноудалённой линии, канадцы хотят использовать модель, которая была прописана в соглашении между Российской империей и Великобританией о разграничении владений в Северной Америке от 1825 г. – там немножко другая модель, другая линия. Договориться им не удаётся.

Если Канада становится 51-м штатом, спор нивелируется, поскольку он – исключительно о доступе к нефтегазовым запасам моря Бофорта, а они огромные. 

Второй сюжет, который для нас принципиально важен и интересен, это спор, длящийся десятилетиями по поводу правового статуса Северо-Западного прохода. Канада считает, что вся акватория внутри Канадского Арктического архипелага – это её внутренние воды, отнесённые к этой категории на исторических правооснованиях. Она имеет право регулировать все виды деятельности здесь, включая судоходство.

Американцы с этим принципиально не согласны. Они считают, что эта акватория состоит из международных проливов с правом транзитного прохода, и все могут проходить (гражданские суда, военные корабли), никакое разрешение не нужно, уведомления тоже не требуется и так далее. Спор урегулирован быть не может. И американцы, и канадцы говорят, что сегодня формула их взаимоотношений внутри этого спора “agree to disagree”. Позиция существует, но спор остаётся. Если Канада присоединяется к Штатам, этого спора тоже больше нет.

Третий сюжет. Сегодня есть споры и противоречия между Россией и Данией, Россией и Канадой о том, как разграничить континентальный шельф за пределами двухсотмильной зоны от исходных линий. У нас есть заявка в Комиссию по границам континентального шельфа. Сегодня эти претензии между Россией и Данией, Россией и Канадой накладываются друг на друга. Нужно будет договариваться, других вариантов не существует. Нужно сесть за стол переговоров и обсуждать. Представляем себе, что Канада присоединяется к Штатам, это будет уже другой разговор, другие переговоры между Россией и Штатами. Хуже или лучше – я прогнозировать не могу.

Фёдор Лукьянов: Как всё упростится.

Павел Гудев: Да, может быть, придётся договариваться с одной страной, а не с двумя. Это очень забавный, на мой взгляд, сюжет.

Что касается милитаризации Арктики, нас обвиняют в этом последние лет пятнадцать точно. Когда я общался с зарубежными коллегами, которые выдвигали эти обвинения, я говорил, что всё-таки мы пока не достигли того военного и военно-морского потенциала, который был в советские годы, и даже цели такой нет. Наша цель одна, и она обусловлена тем, что у нас самая протяжённая береговая линия. Это означает, что мы проецируем свой суверенитет, суверенное право и юрисдикцию на огромные морские пространства, которые нужно как-то защищать. 

Более того, мы прекрасно понимаем, что Арктика всё больше и больше открывается для различных государств, морепользователей. Она становится похожа на другие морские территории – Атлантический, Тихий, Индийский океаны. Если она становится похожей, то здесь могут возникнуть ровно такие же угрозы, которые существуют и там. Пока этих угроз нет, но мы опять пофантазируем: пиратство, терроризм, транспортировка наркотиков, оружия массового уничтожения, умышленное загрязнение морской среды. Чем Арктика более открыта, тем большее количество угроз здесь потенциально возможно. Усиление нашего военного и военно-морского потенциала направлено не только на парирование военных угроз, но и в том числе на противодействие угрозам невоенного характера тоже. 

Присоединение Финляндии и Швеции к Североатлантическому альянсу. Мы прекрасно понимаем, что это всё-таки балтийские страны, но часть их территории находится за полярным кругом. Они являются постоянными членами такого международного форума, как Арктический совет. У них есть интересы в Арктике. На практике это означает, что присутствие НАТО в Арктике, так же как на Балтике, усилится кратно. Тогда вопрос – кто занимается милитаризацией Арктики: Российская Федерация или Североатлантический альянс? Сегодня, наверное, всё-таки последний.

Давайте пофантазируем, что ещё может предложить Трамп. Куба?

Фёдор Лукьянов: Почему Куба?

Павел Гудев: Почему нет? Хорошая рекреационная зона, где американцы смогут отдыхать. 

Есть ещё отдельный сюжет – это Антарктика. Мы про неё каждый раз забываем. Есть семь стран-претендентов: Великобритания, Франция, Норвегия, Чили, Аргентина, Новая Зеландия, Австралия. У них есть претензии в рамках системы Договора об Антарктике. Они заморожены, их никто не признаёт, но они существуют. Есть две страны, которые сказали, что могут выдвинуть свои претензии в любой момент, – это Советский Союз (Российская Федерация) и Соединённые Штаты Америки. Потенциально речь о том, что «мы не признаём ваши претензии, но у нас есть свои». Это будет новая война за Антарктику. Это тоже очень интересный сюжет. 

Третье – это Шпицберген. Это не моя идея. Мои коллеги в институте как-то случайно пошутили, а я подумал, что это вполне возможно, потому что Шпицберген, наверное, имеет такое же важное военно-стратегическое значение для определённой части Арктики, Баренцева моря, северной Атлантики, как и Гренландия. Сегодня есть Парижский договор 1920 г. по Шпицбергену, где вроде бы Норвегия обладает полным суверенитетом, но в договоре прописано, что все страны – участницы этого договора обладают равными правами по ведению различных видов экономической деятельности как на самом архипелаге, так и в его прилегающих водах.

Позиция американцев здесь немножко коррелирует с нашей. Норвежцы создали все предписанные Конвенцией ООН по морскому праву морские зоны суверенитета, суверенных прав и юрисдикции: есть и территориальное море, и прилежащая зона, и исключительная экономическая зона, и соответствующий континентальный шельф. Американцы сказали норвежцам, что они имеют право воспользоваться всеми преференциями, прописанными в Конвенции, но права всех государств – участников Парижского договора в этих зонах будут равными. Здесь наши позиции совпадают. Будет удивительно, если американцы поставят этот вопрос перед своим прямым и одним из ключевых союзников в регионе – Королевством Норвегией. 

Не будем давать добрые советы Трампу, но дополнительные сюжеты вполне естественно ещё могут возникнуть.