Пиррова цена освобождения: последствия появления «прагматичного радикала» на Ближнем Востоке
Если правительство аль-Джулани действительно хочет освободить сирийский народ от всего, что он пережил, оно должно отказаться от управления страной даже в переходный период и уступить место нормальному правительству и политической оппозиции, представители которой не фигурируют в террористических и санкционных списках, чтобы начать реальный политический процесс с участием всех элементов сирийского общества. 8 декабря 2024 года […]
Если правительство аль-Джулани действительно хочет освободить сирийский народ от всего, что он пережил, оно должно отказаться от управления страной даже в переходный период и уступить место нормальному правительству и политической оппозиции, представители которой не фигурируют в террористических и санкционных списках, чтобы начать реальный политический процесс с участием всех элементов сирийского общества.
8 декабря 2024 года Сирия перешла из одного состояния в другое, кардинально отличающееся от прежнего. Свержение сирийского режима совпало с ключевыми событиями на Ближнем Востоке. Смену режима в Сирии принесла «Хайят Тахрир аш-Шам» (ХТШ)[1] – организация, признанная во всём мире террористической. У её лидера Мухаммада аль-Джулани непростая биография: он начинал в структурах «Аль-Каиды»[2], потом сотрудничал с ИГИЛ[3], в итоге ушёл и оттуда. Возглавлял «Джебхат ан-Нусру»[4], а теперь является лидером ХТШ. С 2003 года он занимает различные позиции в организациях, которые признаны террористическими не только Россией, но и США, другими странами Запада и ООН. Примечательно, что, несмотря на разногласия в мировом сообществе практически по всем вопросам, включая изменение климата, существует консенсус по одному аспекту нынешнего сирийского кризиса: «Хайят Тахрир аш-Шам» и её лидер Мухаммад аль-Джулани, за голову которого США даже назначили награду в 10 млн долларов, признаны террористами.
Многие представили сирийской оппозиции, которые ранее критиковали режим Асада, в том числе Хайсам Манна, Камаль аль-Лабвани и Недаль Маоуф, и выразили обеспокоенность в связи с признаками формирования в стране радикального исламского государства. Они отмечают тревожную тенденцию формирования общественного мнения и организацию низовых инициатив с целью обеспечить поддержку нынешней траектории развития страны. Присутствие «Аль-Каиды»[5] в качестве руководящей силы в столице становится очевидным и всё больше воспринимается как норма.
Нынешняя ситуация в Сирии напоминает открытую рану в процессе заживления, когда любые повреждения или изменения окружающей среды могут привести к катастрофическим потрясениям не только для Сирии, но и для всего региона и международного сообщества.
Игра в политическую идентификацию
Политическая сцена в Сирии при Ахмеде аш-Шараа (аль-Джулани) – это смесь позитивных заявлений, уверений и тревожных практик одновременно. Если проанализировать заявления аш-Шараа, мы увидим, что с первой речи в мечети Омейядов, когда он надел военную форму, аль-Джулани идентифицирует себя как завоевателя Дамаска и его освободителя от несправедливости и тирании. Некоторые интерпретировали это как исключающий дискурс, поскольку на протяжении всего выступления он приписывал победу исключительно «моджахедам», пренебрегая признанием политической оппозиции за рубежом и преуменьшая вклад сирийских революционеров в целом. Охарактеризовав победу как «новую историю исламской нации и региона», он использовал риторику джихадистов, отодвинув на второй план концепцию Родины в пользу возвышения понятий группировки, организации и доктрины.
Перебравшись в президентский дворец в Дамаске, аш-Шараа сменил военную форму на деловой костюм с галстуком, объявил себя гражданским политическим деятелем, профессионалом в сфере государственного управления и претендентом на титул президента переходного периода. Он дал несколько интервью арабским и мировым средствам массовой информации. При этом его политическая риторика имела более вдумчивый и прагматичный тон, чтобы успокоить слушателей на региональном и международном уровне и продемонстрировать понимание уязвимости ситуации в самой Сирии и регионе в целом.
Первым заявления де-факто нового правительства в Дамаске внимательно изучил Израиль. И предпринял немедленные действия: объявил о разрыве соглашения о разъединении 1974 года, оккупировал буферную зону в Эль-Кунейтре и захватил 500 кв. км сирийской территории. Кроме того, был нанесён серьёзный ущерб инфраструктуре сирийской армии. Тем не менее Ахмед аш-Шараа и его переходное правительство не воспринимают эти действия как угрозу суверенитету Сирии, её безопасности, единству и территориальной целостности. Аш-Шараа подчеркнул, что Сирия сейчас находится в ослабленном состоянии и не может участвовать в конфликтах с кем-либо. Сохранит ли он этот прагматичный подход или ситуация сложнее, чем рисуют некоторые журналисты?
Часто утверждается, что Ахмед аш-Шараа (он же Мухаммад аль-Джулани), покинул «Аль-Каиду»[6] и ИГИЛ[7], чтобы пересмотреть свою идеологическую позицию и сместить фокус своей группировки с транснационального джихада на локализацию внутри Сирии. Он даже стал позиционировать себя как силу, ведущую борьбу с религиозным экстремизмом ИГИЛ[8] и других подобных организаций. Поэтому многие называют его прагматичным радикалом – это новый случай в среде заметных деятелей и лидеров экстремистских исламских движений.
Средства массовой информации изображают аш-Шараа героической фигурой, отличающейся от того, кем он был в прошлом, хотя это противоречит общепринятому мнению, согласно которому радикальные исламские идеологии со временем становятся лишь более экстремистскими и радикальными. Подобный сценарий мы уже наблюдали в Афганистане, где талибы позиционировали себя как толерантную и умеренную силу – до того, как захватили контроль над страной летом 2021 года. Придя к власти, они установили жёсткий режим, который является не менее женоненавистническим, чем в их предыдущее правление до атак 11 сентября 2001 года. Аналогичная история произошла с «Братьями-мусульманами»[9] в Египте, которые обнародовали конституционную декларацию и способствовали проникновению движения в государственные структуры.
Поэтому многие по-прежнему с осторожностью относятся к модели переходного правления, возникшей в Сирии. Они не уверены в искренности аш-Шараа, заявленном им прагматичном подходе, который обсуждался в различных интервью, а также в том, что он действительно сможет дистанцироваться от экстремизма, присутствующего в его биографии и укоренившегося природе группировок, в которых он состоял.
Однако фото и видео из Сирии вызывают беспокойство: на них члены ХТШ[10] проводят рейды против так называемых «военных преступников и лиц, причастных к преступлениям, которые отказались сдать своё оружие, а также спрятанные боеприпасы и отправиться в центры расселения». Эти действия оправдывают стремлением отомстить тем, кого они называют шабихами[11], – сторонникам и агентам свергнутого режима Асада.
Похоже, что ситуация выходит за рамки политических разногласий и может перерасти в вендетту на религиозной почве. Некоторые бойцы ХТШ уничижительно называют представителей религиозных меньшинств «неверными» или «отрицающими веру», в первую очередь это касается алавитов, христиан и шиитов. Возникает опасность гражданской войны или этнических чисток против алавитов и других меньшинств, которым может грозить истребление. В такой тревожной ситуации меньшинства могут обратиться к внешним силам в поисках международной защиты или начать контрреволюцию.
Дилемма аш-Шараа: прагматизм или межконфессиональная вражда
Очевидно, существует раскол между Ахмедом аш-Шараа и его правительством с одной стороны и группировками на местах с другой. Об этом свидетельствует несоответствие обещаний о представительстве всех религиозных групп Сирии и сформированного аш-Шараа переходного правительства с единой идеологией. Он утверждает, что «гармония» необходима для облегчения работы. Однако группировки внутри ХТШ прибегают к насилию и создают полевые суды в районах проживания меньшинств спустя всего месяц с момента свержения режима Асада, что привело к коллапсу безопасности и состоянию неконтролируемого хаоса.
В социальных сетях распространяются призывы к радикальному исламу, включая раздачу никабов женщинам, а также обещания постепенно создать исламское государство в Сирии. Правительство аш-Шараа называет всё это отдельными случаями, требующими изучения. Эта риторика напоминает заявления Башара Асада во время событий в Сирии в 2011 г. касательно жёстких действий против оппозиции. Последствия игнорирования подобной практики сегодня очевидны как никогда.
По заявлению представителя сирийской оппозиции, в составе «Хайят Тахрир аш-Шам» насчитывается 25 тысяч боевиков разных национальностей[12], что способствовало трансформации Мухаммада аль-Джулани в Ахмеда аш-Шараа. Он признал лояльность и вклад боевиков в успех и в качестве награды назначил некоторых из них на руководящие позиции в нынешних военных и разведывательных структурах.
Ещё 12 тысяч боевиков ИГИЛ[13] разных национальностей в настоящее время содержатся в тюрьмах на севере Сирии. Эта информация якобы находится в руках Сирийских демократических сил (СДС) в качестве рычага давления на правительство ХТШ в Дамаске с целью получить гарантии безопасности и защиты своих интересов.
Пока неясно, сколько людей будет ассимилировано и рекрутировано по всему миру по различным каналам в случае создания благоприятных условий в Сирии, что в конечном итоге позволит Европе и Соединённым Штатам смягчить угрозу экстремистских кризисов на своей территории. План может строиться вокруг использования этих группировок для продвижения интересов определённых партий, которые воспринимают их как угрозу национальной безопасности, против конкурирующих партий во всём мире. В таких условиях возможны любые варианты развития событий.
Человеческое биологическое оружие
Как показывает история, большинство экстремистских исламских группировок независимо от их классификации – будь то суннитские или шиитские движения, в том числе фигурирующие в международных списках террористических организаций, финансируются тайно. Финансовая поддержка создаёт благоприятные условия для их роста и распространения, а также нередко служит средством продвижения интересов стран, обеспечивающих финансирование. В Афганистане Соединённые Штаты тайно поддерживали как афганских, так и «исламских моджахедов»[14], действующих в соседнем Пакистане. Эти группировки вооружались и финансировались для ведения боевых действий против советских войск в Афганистане в рамках секретной операции ЦРУ «Циклон» в период с 1979 по 1989 г. с целью превратить Афганистан в аналог Вьетнама для СССР. В итоге советские войска были выведены из Афганистана.
Однако в дальнейшем произошла эскалация, и события вышли из-под контроля, когда в 1996 г. к власти пришло движение «Талибан»[15] во главе с муллой Омаром. Экстремистские группировки становились всё более радикальными. При талибах активно развивалась «Аль-Каида»[16], возглавляемая Усамой бен Ладеном. В результате произошли атаки 11 сентября 2001 г. на США, организованные бен Ладеном. Они ознаменовали катастрофический сдвиг в природе и масштабах международного терроризма.
Те, кто не поддержал американцев в этом конфликте, подверглись осуждению и обвинениям в том, что они не разделяют общие ценности. Мир увидел единую реакцию: многие страны встали на сторону Америки в войне против терроризма. Это привело к военному вторжению в 2001 г. в Афганистан, расположенный в центре азиатского континента, и временному изгнанию талибов. Однако эта акция лишь подготовила почву для дальнейших военных операций, включая вторжение в Ирак в 2003-м и последующего свержения режима Саддама Хусейна и партии «Баас». Параллельно Израиль вёл собственную кампанию против терроризма, кульминацией которой стала палестинская интифада Аль-Аксы в 2000 году. Ближний Восток оказался охвачен бесконечной серией конфликтов. В 2011 г. было объявлено об уничтожении Усамы бен Ладена. «Талибан»[17] неожиданно вернулся к власти в Афганистане в 2021-м. Это ознаменовало окончание самой долгой войны для Соединённых Штатов, которая продлилась двадцать лет и не принесла ощутимых результатов.
США наблюдали, как «Аль-Каида»[18] под руководством Абу Мусаба аз-Заркави расширяет свою деятельность в Ираке и вторгается в Сирию, воспользовавшись хаосом, вызванным волной «арабской весны» в 2011 году.
Именно на этом бурном фоне в 2012 г. возникла новая террористическая группировка джихадистов под руководством Мухаммада аль-Джулани, изначально известного как Ахмед аш-Шараа. Затем группировка была признана частью ИГИЛ («Исламское государство Ирака и Леванта»)[19] и аффилирована с Абу Бакром аль-Багдади в Ираке. Позже Аль-Джулани объявил о создании «Фронта ан-Нусра»[20] как ответвления «Аль-Каиды»[21], но разорвал с ней связи в июле 2016 г. и переименовал свою организацию в «Хайат Тахрир аш-Шам»[22]. С 2018 г. он возглавлял правительство провинции Идлиб, которая находилась под контролем ХТШ, несмотря на его усилия создать имидж умеренного. Тем не менее значительное количество джихадистских группировок, действующих под его командованием, по-прежнему сохраняет тесную связь с фундаменталистской идеологией, что вызывает серьёзную озабоченность.
Сегодня аль-Джулани позиционирует себя перед международным сообществом как представитель сирийского общества, хотя это общество отвергает любые формы диктаторских режимов, в первую очередь режим Асада, «Аль-Каиду» и её остатки, включая ИГИЛ, «ан-Нусру» и «Хайят Тахрир аш-Шам»[23], а также иранское присутствие в лице «Хизбаллы» и других военизированных формирований.
Также отметим, что Израиль заинтересован поддерживать «хрупкий баланс» на Ближнем Востоке, пока регион не будет полностью приспособлен служить его интересам и обеспечивать его безопасность. Возможно, грядёт «Авраамово соглашение», основанное на принципах «мира через силу». Вопрос в том, не придётся ли сирийцам и арабам заплатить за это большей кровью?
Если цель состоит в том, чтобы столкнуть державы друг с другом, и именно поэтому Сирии позволили стать магнитом для джихадистов со всего мира, можно предположить, что их используют снова в интересах государств, которые финансируют эти группировки, против тех, кого они считают врагами и угрозами.
Демографические сдвиги
Учитывая характер конфликта, бушующего в Сирии с 2011 г., большинство беженцев, прибывших в Европу, были мусульманами-суннитами. В некоторых исследованиях отмечается, что многим из них трудно интегрироваться в западное общество, особенно после принятия неприемлемых для них законов, включая вмешательство в воспитание детей-беженцев, социальные программы и другие меры. Однако после падения режима Асада, многие из этих беженцев могут вернуться в Сирию, если посчитают, что это безопасно. Это отвечает интересам стран ЕС, которые столкнулись с ростом популярности крайне правых партий, жёстко критикующих политику в отношении беженцев. И это помимо повышения уровня экстремизма в обществе.
Сценарий, наблюдаемый сегодня в Сирии, может привести к миграции религиозных меньшинств в западные страны, только теперь беженцев- суннитов заменят представители других религиозных групп. Этот процесс можно воспринимать как демографический сдвиг, эвакуацию меньшинств из Сирии. Подобные изменения опасны не только для самой Сирии, но и ставят под угрозу безопасность Ливана и целостность его территории, где 60 процентов населения – сунниты. Некоторые формирования ХТШ, проповедующие свою религию в этих районах, стремятся расширить свою деятельность и покончить с периодом «невежества», в котором живут люди.
От статуса государства, поддерживающего терроризм, к управлению им
США объявили Сирию государством – спонсором терроризма в 1979 году. При этом американские власти ссылались на сирийскую поддержку различных организаций, которые Вашингтон считал террористическими, включая «Хизбаллу» и палестинские группировки (ХАМАС и другие). На этом основании против Сирии были введены первые санкции.
Перед вторжением в Ирак в 2003-м США назвали Сирию «осью зла» по тем же причинам. В 2004 г. был принят закон об ответственности Сирии, расширивший санкции против Дамаска. Сегодня режим, считавшийся Соединёнными Штатами террористическим, свергнут и заменен правительством «Хайят Тахрир аш-Шам», которую все страны и ООН относят к террористическим организациям. Что США будут делать с этой новой формой?
Поскольку прежнего режима больше не существует, Минфин США временно ослабил некоторые санкции против Сирии и ввел шестимесячную передышку, чтобы облегчить поставки гуманитарной помощи и обеспечить доступ к таким базовым услугам, как электричество и вода. Однако США, Запад и ООН сохраняют санкции против терроризма, которые ассоциируются с ХТШ – де-факто правительством Сирии. Для снятия этих санкций необходимо решение Совета Безопасности ООН. Значит, потребуется одобрение всех пяти его постоянных членов.
С этой точки зрения вполне понятна прагматичная позиция Ахмеда аш-Шараа, который осознаёт значимость международного признания в Совбезе ООН. Об этом свидетельствует его комментарий о России: «Россия – важная страна и вторая самая мощная держава мира. <…> Между Сирией и Россией существуют глубокие стратегические интересы. Есть также огромные культурные связи. Мы не хотим, чтобы Россия уходила из Сирии, как желали бы многие».
Присутствие Ахмеда аш-Шараа и его нынешнего правительства, де-факто возникшего из «Хайят Тахрир аш-Шам», которая по-прежнему фигурирует в международном списке террористических организаций, – основание для сохранения санкций США против Сирии, в то время как рестрикции, связанные с режимом Асада уже неактуальны. По этой же причине многие страны пока не готовы принять такую форму правительства. Это означает, что сирийский народ вернулся в тот же порочный круг классификаций, без которых вполне мог бы обойтись, включая терроризм, альянсы и санкции. Если правительство аль-Джулани действительно хочет освободить сирийский народ от всего, что он пережил, оно должно отказаться от управления страной даже в переходный период и уступить место нормальному правительству и политической оппозиции, представители которой не фигурируют в террористических и санкционных списках, чтобы начать реальный политический процесс с участием всех элементов сирийского общества.
Ситуация в Сирии демонстрирует тонкую грань между прагматизмом и экстремистской идеологией в регионе, уже охваченном беспорядками. Существует риск начала нового цикла насилия и межрелигиозной вражды, что может подорвать потенциал мира и восстановления. Учитывая нынешнюю расстановку сил в Сирии, необходимы содержательные реформы и более широкое представительство, чтобы разорвать этот круг насилия, что, в свою очередь, повысит шансы страны на достижение длительного мира. В этом сложном контексте международному сообществу предстоит справиться с серьёзным вызовом: предоставить гуманитарную помощь и одновременно обеспечить региональную безопасность в условиях существования многочисленных альянсов, соперничества и противоположных интересов, которые будут определять будущее Сирии.
Автор: Лиса Иссак, доктор политологии, специалист по международным связям Адыгейского государственного университета (г. Майкоп)
What's Your Reaction?
