Пан товарищ

Малоподвижная мимика и затемнённые очки делали его похожим на латиноамериканского диктатора. Собственно, для многих людей в Польше и за её пределами он и был неким «главой хунты»: военный, взявший власть в свои руки на волне нестабильности и начавший «зажимать демократию»…

Когда рухнул «железный занавес» и в странах «народной демократии» пришли к власти некоммунистические силы, с прежними лидерами поступили по-разному: Чаушеску стремительно судили и расстреляли, Хонеккера судили быстро, но добивать смертельно больного старика не стали, Гусака практически не тронули, разве что из партии исключили. Войцеха Ярузельского попробовали привлечь к ответственности «с чувством, с толком, с расстановкой». Из этого мало что получилось…

«Откуда у хлопца сибирская грусть?..»

В 1966 году на экраны сначала в Польше, а затем в Советском Союзе и других соцстранах вышел многосерийный фильм «Четыре танкиста и собака» (Czterej pancerni i pies). Он сразу приобрёл колоссальную популярность. Многие ли молодые люди, неотрывно следившие за приключениями Янека и его друзей, задавались вопросом: почему в первых кадрах мы видим главного героя на советском Дальнем Востоке? Он ищет отца, понятно; но почему там? И почему польские части, в которых будут служить друзья-танкисты, формируются в СССР? Из кого? Полякам, наверное, это объяснять не надо было, а вот советским школьникам не рассказывали ни о подробностях «освободительного похода» сентября 39-го, ни об Армии Андерса, ни о прочих «неудобных» сюжетах.

Отношения Ярузельских с Россией были долгими и «сложными», как это принято называть. На самом деле ничего сложного нет: патриоты, горячие сторонники польской независимости, они со словами «марша Домбровского» Jeszcze Polska nie zginęła сражались с русскими. Дед — во время восстания 1863-го, за что несколько лет провёл в Сибири, отец — в период советско-польской войны. 17-летний Войцех даже оружия в руки взять не успел (да и неизвестно, собирался ли), а уже оказался вместе с семьёй на Алтае, куда отправили в ссылку немало бежавших в Литву от Гитлера поляков, после того как прибалтийское государство «добровольно влилось в братскую семью советских народов».

Войцех Ярузельский, 1968 г. (Wikimedia Commons)

Война с общим врагом примирила юношу, как и многих других поляков, с Советами. Похоронив отца, он, как и киношный танкист Янек, записался в 1-ю польскую пехотную дивизию имени Тадеуша Костюшко, формировавшуюся под Рязанью (танковый полк «четырёх танкистов» был ей придан). К этому моменту он уже настолько хорошо знал русский язык, что без труда поступил в Рязанское пехотное училище. На фронте — с 1943-го и до самой Победы. Не все поляки, сражавшиеся во время войны в рядах Войска Польского, стали после окончания боёв служить новой коммунистической власти. Поручик Ярузельский стал. Вступил в партию, окончил академию, преподавал, командовал дивизией, был «главным замполитом» польских вооружённых сил — начальником Главного политического управления, после этого — начальником Генштаба. Разумеется, член ЦК ПОРП, а затем и её политбюро.

Во главе вооружённых сил

Министром обороны Ярузельский стал в «непростом» 1968-м, первое его крупное «мероприятие» в этом качестве — ввод польских войск в «мирно-мятежную» Чехословакию. Потом он не раз извинялся за это перед чехами и словаками, первый раз — ещё будучи президентом Польши.

В ноябре 1970 года руководство Польши приняло решение о заметном повышении цен на продовольствие, промтовары и стройматериалы. Было понятно, что эта непопулярная мера может вызвать волнения, как это было, например, в СССР в Новочеркасске в 1962-м. Армию готовили заранее. Центром протеста, как уже не раз бывало в новейшей истории Польши, стал Гданьск — крупный промышленный центр, чьи судоверфи строили корабли для всех социалистических и ряда развивающихся стран. Наличие в городе нескольких университетов подогревало ситуацию.

Ярузельский и Чаушеску. (Wikimedia Commons)

15 декабря, на второй день волнений, в городе была объявлена всеобщая забастовка (именно тогда впервые громко прозвучало имя молодого электрика Леха Валенсы, будущего преемника Ярузельского на президентском посту). В Гданьске и ряде других городов, поддержавших забастовку, фактически возникло двоевластие, забастовочные комитеты конкурировали с официальными структурами, в результате ни те ни другие не могли эффективно контролировать улицу. Немало «хулиганствующих элементов», пользуясь этим, приступило к любимому делу — грабежам магазинов и складов. В ночь на 17 декабря ЦК ПОРП принял решение о масштабном применении силы. «Силовики» во главе с генералом Ярузельским без промедления (немного колебался лишь командующий флотом) ответили «Есть!»

Армия и милиция сработали эффективно. Однако кровь пролилась, и немалая: по официальным данным, в период с 15 по 17 декабря погибло 42 гражданских лица. Некоторые из них были случайными жертвами: так, например, крановщик судоверфи в Гдыне Брунон Дрыва не участвовал в протестах. Утром 17 декабря он направлялся на работу, на вокзале попал под обстрел военными, получил смертельные ранения и на следующее утро скончался в больнице. Потери подавлявших выступления — два сотрудника милиции и один солдат. 1164 человека, в том числе около 600 военных и сотрудников милиции, получили ранения. Глава Польши Владислав Гомулка был заменён на довольно популярного не только в партийном аппарате, но и в рабочей среде Эдварда Герека; тому удалось договориться с рабочими сначала в Щецине, потом в Гданьске. Повышение цен было отменено, цены заморозили на два года. События 1970−1971 годов на тот момент стали наиболее ярким примером того, что и за «железным занавесом» возможно эффективное забастовочное движение.

Кризис 1980-го

Однако в рамках «социализма советского образца» профсоюзное движение демократического типа существовать не могло — рано или поздно должен был произойти очередной «системный сбой». Это случилось в 1980-м, в разгар московской Олимпиады. Надо отдать должное польскому руководству: повторять силовой вариант десятилетней давности оно не стало. Возможно, причинами тому были не либерализм и не страх, а отсутствие единства «на самом верху», где существовали разные группировки: «бетон» (твердокаменные ортодоксы), «либералы» и «прагматики».

В результате независимый профсоюз «Солидарность» был официально признан властями, Герека, получавшегося в этой ситуации «крайним», отправили «на покой», а вместо него первым секретарём стал «прагматик» Станислав Каня, которого поддерживал в том числе и Ярузельский. Развернулась борьба с коррупцией, зазвучали в негативном ключе имена многих партийных и хозяйственных руководителей. В определённый момент стало ясно, что коммунистический режим в Польше стои́т на развилке: либо признать себя ответственным за положение дел в стране и сойти со сцены, либо свалить вину на «группу лиц» во главе с Гереком и попытаться устоять. Предсказуемо было выбрано второе.

Военное положение в Польше, 1981 г. (Wikimedia Commons)

13 декабря 1981 года в Польше было введено военное положение и образован Военный совет национального спасения, состоявший из группы высокопоставленных военных во главе с Ярузельским, присоединившим к министерскому посту должности первого секретаря ЦК ПОРП и главы правительства. Армия, милиция и госбезопасность жёстко подавили протесты, интернировав несколько тысяч активистов «Солидарности» и других оппозиционных организаций. Также было задержано 37 человек из числа бывшего руководства страны — «группа лиц, несущих ответственность за кризис».

Режим военного положения в Польше (1981−1983) и последующего правления «Директории», как в стране иронически называли Ярузельского и его окружение, был сравнительно мягким — не Пиночет и не Франко, и на том спасибо. Но именно «сравнительно», так как репрессии были, и достаточно массовые; были и погибшие. И всё-таки потом Ярузельский оправдывался «тремя пунктами», а именно тем, что: а) удалось избежать большой крови; б) смогли не допустить советского вторжения по образцу 1968-го; в) он добровольно и бескровно отдал власть в 1990-м.

Суд, не завершившийся приговором

Конечно, после ухода Ярузельского в отставку его пробовали судить, причём не один раз. Довольно долго решался вопрос о подсудности: пять лет шли дискуссии в парламенте, после чего было постановлено, что генерала может судить только Государственный трибунал, но Конституционный суд страны признал это решение не соответствующим Основному закону. В 1996 году начался первый процесс, на котором Ярузельского и других бывших силовиков обвиняли в кровопролитии 1970 года. Однако представители обвинения не смогли представить суду непосредственные приказы за подписями подсудимых. Судя по всему, команда стрелять в бастующих поступила от Гомулки и его ближайшего окружения, к которому никто из находившихся на скамье подсудимых не принадлежал.

Второй процесс начался в 2007-м и касался уже событий 1981-го и последующих лет. Основанием для обвинения были рассекреченные министром обороны Радославом Сикорским документы Варшавского договора. Оба процесса шли неспешно, так как заседания часто переносились по состоянию здоровья подсудимых. В конечном итоге оно стало решающим фактором: 1 августа было принято решение о том, что в связи с медицинскими обстоятельствами Ярузельского не будут судить за введение в стране военного положения, а ещё до этого его исключили из числа обвиняемых по первому делу. У стороннего наблюдателя возникает ощущение, что для обоих судов это решение оказалось наиболее приемлемым. Говорят, что месть — это блюдо, которое надо подавать холодным, то есть не торопясь. Так то месть! Правосудие же в случае с обвинениями политическому деятелю нередко сталкивается с тем, что многое на расстоянии выглядит не так, как вблизи.

Генерал Ярузельский умер в мае 2014 года. Споры о его месте в польской истории ещё далеки от завершения.

Купить журнал «Дилетант» № 99 (март 2024)