«Впервые за много лет я чувствую надежду». Репортаж из Ливана, где люди готовятся жить с новым президентом и без «Хезболлы»

Лебедь, рак и щука по-ливански

«Самая большая проблема ливанского общества — это разделение, конфликт разных религий. Это не дает стране развиваться, так как разные политические силы видят по-разному будущее. Очень сложно договориться суннитам, шиитам и христианам насчет того, куда должна двигаться страна», — так на вопрос о самой большой проблеме ливанского общества отвечает молодой человек на велосипеде на одной из главных тусовочных улиц Бейрута — Rue Armenia.

Его зовут Мохаммед, он приехал в благотворительный барбершоп, чтобы бесплатно подстричься. Когда я подхожу, он разговаривает с основательницами волонтерского проекта Project on the Streets, двумя студентками Арабского университета Бейрута — обе христианки. В Ливане причастность к религиозной группе — это не только про веру, это идентификатор, который рассказывает о человеке и его семье. 

Политическая система Ливана уникальна тем, что для нее свойственно конфессиональное распределение власти. Основы этой системы заложены в Конституции и Национальном пакте 1943 года. Пост президента закреплен за христианами-маронитами, должность премьер-министра — за мусульманами-суннитами. Пост спикера парламента — за мусульманами-шиитами. Министры также распределяются в зависимости от конфессиональной квоты. В однопалатном парламенте — Национальной Ассамблее — 128 мест разделены поровну между христианами и мусульманами. Депутатов выбирают прямым голосованием на всеобщих выборах, а они, в свою очередь, избирают президента. 

Существует 18 официально признанных религиозных групп, представители которых участвуют в политической жизни и управлении Ливаном. Пять мусульманских (шииты, сунниты, друзы, алавиты и исмаилиты), 12 христианских (марониты, греко-православные, греко-католики, армяно-католики, армяно-православные, сирийско-православные, сирийско-католики, ассирийцы, халдеи, коптские, евангелические протестанты, римско-католики) и иудеи. И хотя система должна обеспечивать инклюзивность и сохранение баланса власти между представителями разных конфессий, в реальности это зачастую приводит к тупику при принятии решений.

Волонтерки, с которыми разговаривал Мохаммед, очень воодушевлены избранием президента и переменами в стране. Одна координирует сбор вещей и распределение еды для малоимущих, другая бесплатно стрижет тех, кому едва хватает денег на еду. Проект существует всего несколько дней, в соцсетях у барбершопа менее 300 подписчиков. 

«Впервые за много лет я чувствую надежду, я даже не могу это объяснить, это просто в воздухе. Новый вайб. Все мои друзья преисполнены надеждой, что наконец-то наша жизнь улучшится. Я ничего не знаю про политику, я вообще не знаю этого президента, но он говорит не так, как говорят другие политики. И мне хочется ему верить», — эмоционально рассказывает студентка Дороти. 

«Я не могу сказать про проблемы в обществе, но я могу сказать про то хорошее, что я сейчас вижу. Это наши люди, которые готовы делать все, чтобы страна зажила лучше, чтобы ситуация здесь перестала усугубляться, как это было все предыдущие годы», — добавляет вторая волонтерка Ламита. 

Плакаты с фото нового президента можно встретить и в христианских, и в суннитских, и в шиитских районах.

«У нас во дворе дома в Бейруте зарезали барашка, когда президента наконец избрали! Я не следила особо, но в тот день мне позвонил обрадованный муж и сообщил, что теперь у нас есть глава государства», — вспоминает со смехом жительница бейрутского пригорода Малика. В день голосования она была в Париже — семья уехала туда на время войны с Израилем. Первым вернулся в Бейрут муж, а сама Малика приехала несколько дней назад. Дом, где они живут, находится в районе, населенном и мусульманами, и христианами. «Это очень объединило нас, все обсуждали нового президента, поздравляли друг друга, — вспоминает девушка. — И у нас в Париже, и в Ливане».

Who is mr Аун

Новый президент Жозеф Аун делал заявления, которые многие восприняли как намерение разоружить «Хезболлу»: по его словам, право на оружие должно иметь только государство, и он будет этого добиваться. Его кандидатуру поддержал Катар, пообещав Ливану финансовую и военную помощь, а также США, Саудовская Аравия и Франция. Эммануэль Макрон прилетел в Бейрут через неделю после утверждения на посту своего ливанского коллеги.

Ливанский парламент избрал Жозефа Ауна президентом во втором туре выборов, который, как и первый, состоялся 9 января. Это была 13-я попытка парламента нынешнего созыва согласовать кандидатуру главы государства с октября 2022 года, когда истек срок полномочий прежнего президента, Мишеля Ауна — однофамильца, а не родственника.

Первый тур не выявил победителя, так как Аун набрал 71 из 86 необходимых голосов, но во втором туре он получил поддержку 99 из 128 депутатов. За него проголосовали депутаты-сунниты и христианские законодатели, за исключением «Свободного патриотического движения». Депутаты от «Хезболлы» и еще одной шиитской партии «Амаль» в первом туре Ауна не поддержали, но сделали это во втором, после консультаций. Ранее «Хезболла» пыталась привести к власти своего кандидата Сулеймана Франжье, но тот снялся с выборов. 

«Дело в том, что Аун очень нейтрален и никогда не занимает чью-либо сторону. Поэтому христиане из „Свободного патриотического движения“ не поддержали его, посчитали, что он недостаточно поддерживает, так сказать, своих», — поясняет Жорж Аун, профессор Ливанского университета в Бейруте и дальний родственник нового президента. На вопрос, общаются ли они, Аун, смеясь, отвечает: «Меня он, конечно, знает, но если я его приглашу на свадьбу, то уже и не знаю, приедет ли. Но вообще-то у нас принято звать родственников, даже если они становятся именитыми политиками, они часто приходят». 

Аун очень нейтрален и никогда не занимает чью-либо сторону

Ливанские партии смогли договориться и избрать президента после того, как в регионе значительно изменился баланс сил: Израиль уничтожил верхушку «Хезболлы» и ее вооружения в ходе операции на юге Ливана. А в декабре сменилась власть в Сирии — это лишило «Хезболлу» возможности получать оружие из Ирана, так как ранее оно шло через сирийскую территорию. Попытки контрабанды через границу пресекает Израиль. Фактически «Хезболла» оказалась отрезана от своего спонсора. Влияние Тегерана в регионе значительно снизилось — впервые за много лет. 

Влияние Тегерана в регионе значительно снизилось — впервые за много лет

«Мы очень рассчитываем, что новая власть укрепит армию и „Хезболла“ вообще исчезнет как военная сила. Я думаю, это был сильный удар по ним, они не восстановятся», — говорит Элиза, пьющая кофе с мужем на набережной Бейрута. Ее супруг соглашается. 

Христиане и мусульмане

Мы с Жоржем Ауном встречаемся в Машрафе, это элитный христианский поселок рядом с курортным городом Дамур в 20 км к югу от Бейрута. В 70-х годах, когда Ливан охватила гражданская война, район стал местом боевых столкновений христианских милиций, так называемых «Ливанских сил», с мусульманскими, в первую очередь суннитскими отрядами и их союзниками из Организации освобождения Палестины. Сейчас блокпост на въезде — единственное, что напоминает о кровопролитных межконфессиональных войнах. 

«У нас всегда, почти везде между мусульманскими и христианскими населенными пунктами стоят военные, — поясняет Аун. — Эти меры безопасности у нас давно. Правда, непосредственно Бейрута это не касается, так как там давно все смешалось».

Одна из задач нового президента и правительства не допустить межконфессиональной эскалации. Такая опасность всегда есть в стране, где политика и религия связаны. «Я думаю, нужно унифицировать законодательство, чтобы у нас было единое гражданское право. Сейчас оно свое у христиан, суннитов и шиитов, это порождает много проблем, например представители религий, которые не зарегистрированы у нас, как бы оказываются за бортом законодательства, — поясняет другой собеседник The Insider из Дамура. — Правда, найдутся политики, которые против этого».  

Гражданское право в Ливане не единое, а свое у христиан, суннитов и шиитов

Так, в Ливане есть неформальные ограничения, касающиеся, например, сделок с недвижимостью в христианских районах. Земля и дома там должны продаваться только христианам — это связано с опасениями изменения демографического баланса. Контролируют эти ограничения общественные и религиозные организации, например Маронитская лига. Или просто соседи, которым не нравится образ жизни представителей другой конфессии.

«Если у вас в поселке есть пять мусульманских домовладений, то они имеют право построить там мечеть. Не все хотят слушать муэдзина по несколько раз в день, — объясняет Аун. — Поэтому продавать дом мусульманам в христианском районе, скорее всего, не будут, чтобы не портить отношения с окружением, так это работает». 

Шииты: как живется в оплоте «Хезболлы»

«Самое главное, что „Хезболла“ потеряла свою силу, и это очень хорошо. Сейчас это просто политическая партия и не больше, — рассуждает владелец одного из баров Бейрута, Жорж. — Уничтожение „Хезболлы“ дало возможность властям более решительно действовать в отношении мафии, преступников, драгдилеров и прочих криминальных элементов».

Но так считают не все. Харет-Хрейк — южный район ливанской столицы. Частично относится к Бейруту, частично к пригороду. Живут тут в основном шииты — это хорошо заметно: повсюду изображения Хасана Насраллы и других лидеров «Хезболлы», ставших «мучениками». Так уважительно местные называют погибших при ударах Израиля или при военных действиях. До недавнего времени здесь располагалось множество объектов «Хезболлы». Именно по этому району, а также по соседним Гобейри и Бурдж аль-Бараджне наносил удары Израиль. 

23-летний Али охраняет блокпост на въезде в шиитский район Бейрута. Вместе с напарником он проверяет машины. У них два автомата и укрепленная позиция для ведения огня. Оба военных служат в официальной ливанской армии, на развитие и укрепление которой возлагают большие надежды все без исключения встреченные мной ливанцы. На следующей неделе у Али выходные, но отдыхать он не будет — его ждет работа в ресторане: из-за низкой зарплаты приходится подрабатывать, иначе не выжить.

Ливанские военные вынуждены подрабатывать после службы: иначе не выжить

«Мое жалованье — 200 долларов. До конца месяца 12 дней, а у меня осталось всего 20 долларов, — рассказывает военный. — У нас так с 2019 года. Мы очень рассчитываем, что с новым президентом наше положение изменится в лучшую сторону. Есть лидер, который говорит обо всех этих проблемах постоянно, но государство такое слабое, что не может с этим разобраться».

Помимо блокпоста на въезде, в шиитских районах военных особо не увидишь — в отличие от центра Бейрута, где они стоят на многих перекрестках, у правительственных зданий и крупных отелей. После заката в шиитских пригородах довольно мрачно: районы погружены во тьму, освещение только на центральных улицах, по краям которых — многочисленные полуразрушенные и поврежденные здания и темные узкие переулки. Тут при ударе Израиля был убит глава «Хезболлы» Хасан Насралла. На этом месте до сих пор огромная воронка: лидер движения во время атаки находился в подземном бункере, но это его не спасло.

На месте убийства главы «Хезболлы» до сих пор огромная воронка

От многих зданий остался только каркас. Вокруг нет оцепления и нет охраны. Один из таких поврежденных домов на днях обрушился — спустя более чем два месяца после удара. 

Днем экскаваторы продолжают разбирать завалы. Остатки мебели и бытовой техники собирают в грузовики и вываливают на соседних улицах, туда приходят жители и забирают вещи — свои или чужие. Такие стихийные свалки почти в каждом переулке. Мусор не вывозят, на некоторых улицах запах просто сбивает с ног. 

Проспект Насраллы — главная транспортная артерия Харет-Хрейка. Кажется, что тут примерно каждое второе здание пострадало от ударов. Нищета контрастирует с припаркованными машинами класса тяжелый люкс — мне встречаются Lamborghini и Ferrari. На первых этажах открыты магазины, пиццерии, бургерные и овощные лавки.

Нищета в районе Бейрута Харет-Хрейк контрастирует с Lamborghini и Ferrari

Неоднозначное отношение к Москве, и однозначное — к Израилю

Местный сириец, приехавший сюда после начала войны, подходит и просит не снимать разрушенные дома — обычно такие требования звучат от военных, но их тут нет. При слове «Россия» выражение лица меняется на еще более недовольное. Об участии Москвы в бомбардировках Алеппо и Идлиба тут знают и помнят, но в то же время многие уважают Москву за позицию в отношении Палестины — одобрение и одновременно порицание я слышу от многих ливанцев.  

Владелец автомастерской Хасан, как и многие шииты, недоволен снижением влияния «Хезболлы» и новым президентом, а также не верит, что в страну придет покой: «Мне 47 лет, и я не помню ни одного дня без войны!» Для него главный вопрос, который должен решить новый президент и новое правительство, — это прекращение боевых действий на юге. 

«Израиль заключил соглашение, срок вышел, а я до сих пор не могу вернуться в родную деревню Хиам на юге. Потому что там стоят израильские военные. При „Хезболле“ я ездил туда без проблем. Так что тут с какой стороны посмотреть. Если считать их террористической организацией, то да, все правильно, что их убирают. Но с моей точки зрения, как ливанца, — при них я мог вернуться домой. А когда я теперь смогу это сделать? Я не знаю, потому что израильтяне оттуда не уходят».

Собеседник The Insider также не верит, что армия Ливана получит финансирование и современные вооружения, которые так нужны для защиты страны от внешних и внутренних угроз. По его словам, этого не допустят ни США, ни Израиль, ни арабские государства Персидского залива. 

«Вот нам американцы дали три вертолета. Спасибо, конечно, но мы не имеем права использовать эти вертолеты в боевых действиях. Их даже нельзя было применять против террористов ИГИЛ и „Джабхат ан-Нусры”, которые проникли на востоке Ливана 10 лет назад! Наши военные сбрасывали на боевиков всякие тяжелые предметы с борта вертолетов, потому что вести огонь было нельзя!» — рассказывает Хасан. Военной операцией по изгнанию радикалов тогда руководил действующий президент Жозеф Аун. 

Хасан наливает кофе: угостить незнакомого человека и поболтать на Ближнем Востоке — нормальная практика. В ответ на комментарий о том, как мрачно в Харет-Хрейке, он смеется: «Для вас тут безопасно, тут все очень любят русских, потому что вы поддерживаете и нас, и „Хезболлу”!»

«Тут все очень любят русских, потому что вы поддерживаете и нас, и „Хезболлу”!»

По мнению Хасана, «Хезболла» была единственной военной силой, у которой имелись системы ПВО и способность противостоять кому-либо. «Раз армия не справляется и ей нельзя иметь вооружение — это будет делать „Хезболла“ . Многие говорят, что Израиль стреляет в ответ на действия „Хезболлы“. Но в 1978 году еще не было никакой „Хезболлы“! Она появилась только в 1984-м. А Израиль уже захватывал у нас территории. Если бы не „Хезболла”, мы бы не пили сейчас тут кофе!» — рассуждает Хасан.

Какую роль будет занимать группировка в жизни Ливана теперь — пока непонятно. Один из вариантов — участники движения могут вступить в ливанскую армию, но не как боевое подразделение, а как обычные военнослужащие. При этом армия не сможет принять слишком много бойцов — это нарушит конфессиональное распределение: в вооруженных силах Ливана половина военнослужащих должна быть христианами, половина мусульманами. 

«Я бы не сказал, что „Хезболла” уничтожена или стала менее влиятельной! — рассуждает Хасан. — Смотрите, ее лидера и всех главных командиров убили, но сама организация выстояла, и это значит, что она сильна. И еще покажет себя».

«Главная задача — остановить падение валюты»  

Последствия экономического кризиса и недавней войны Израиля с «Хезболлой» заметны невооруженным глазом. В центре города гораздо меньше людей по сравнению с 2017 годом. На Хамре, одной из главных улиц Бейрута, почти половина торговых площадей закрыта. Сувенирных магазинов почти нет, как и посетителей в некогда заполненных ресторанах. Поужинать за $30 теперь доступно не каждому. Правда, по словам собеседников The Insider, жители, уехавшие из-за ударов Израиля, потихоньку возвращаются. 

А вот сирийские беженцы, наоборот, уезжают на родину после смены власти. Местные жители этому рады. 

Сирийские беженцы уезжают на родину после смены власти. В Ливане этому рады

«Это 2,5 миллиона сирийцев, в основном не очень квалифицированных, которые забирают рабочие места у ливанцев, — рассказывает один из жителей Бейрута. — Они выживают как могут, конечно. Но наш рабочий рынок страдает, так как они демпингуют. И целый пласт наших людей, тоже не сильно квалифицированных, незащищенных ливанцев, не могут устроиться на работу». 

Бейрут всегда был дорогим городом, но цены сильно выросли в последние годы. Ливанская лира с 2019 года обесценилась более чем на 90% по отношению к доллару на «черном рынке». До кризиса обменный курс фиксировался на уровне 1507 ливанских лир за доллар, сейчас он составляет около 100 тысяч лир. Обесценивание валюты привело к гиперинфляции и массовому обнищанию населения. В 2020 году индекс цен на товары первой необходимости вырос на 222%.

Правительство, пытаясь контролировать отток иностранной валюты, ограничило вывод долларов — это фактически лишило вкладчиков возможности использовать свои средства. Появилось понятие Lollar (Lebanese dollar) — так называют долларовые депозиты, которые могут быть сняты только по невыгодному курсу значительно ниже рыночного. Банкоматы выдают небольшие суммы, иногда — только в лирах. Карты ливанских банков не работают в Европе — это тоже одна из мер Минфина. 

В 2020 году цены на товары первой необходимости выросли на 222%

«Самая главная задача — вернуть ценность национальной валюте, — считает Жорж Аун. — Это первое, чем должно заняться правительство. В Сирии тоже было падение, но после смены власти их валюта пошла в небольшой рост. А наша стоит. Сейчас за 100 долларов дают 9 миллионов лир! Пока они не вернут стабильность валюте, никакие инвестиции в страну не потекут».

В крупных магазинах можно увидеть ценники и в американской, и в ливанской валюте. Расплачиваться также можно и лирами, и долларами. Цены практически московские, а на некоторые продукты и услуги даже выше. Шаурма стоит в среднем $2–4, литр сока — столько же, в зависимости от марки, проезд из Бейрута до города Сайда на автобусе (50 км к югу) — $2, на маршрутке — $10, раствор для хранения контактных линз — $5–10. 

Расплачиваться в магазинах можно и ливанской валютой, и долларами

Менеджер ресторана шаурмы Али вернулся в столицу месяц назад из США, куда уехал семь лет назад. Стало страшно за пожилых родителей, оставшихся в Бейруте на фоне ударов израильской авиации и никак не соглашавшихся переезжать. Али работает на Rue Bliss в центре города — она проходит параллельно Хамре, но ближе к морю. Он уверен, что ливанцы вряд ли способны повлиять на ситуацию в стране. Народ слишком долго был в кризисе и не хочет тратить жизнь на борьбу. 

«Многие просто устраняются от политики. И не хотят ничего об этом слышать, хотят просто жить свою лучшую жизнь, потому что она одна. Ходят по клубам, гуляют, тусуются. У меня много знакомых из России, они говорят, что у вас сейчас так же. Мне кажется, мы немного похожи в этом». 

Большинство опрошенных ливанцев называют главной проблемой страны коррупцию, слабую армию и внешнее давление, причем считают, что эти проблемы связаны — одна порождает другую. «Очень много запретов и ограничений со стороны Запада, которые не дают нам стать нормальной страной. Нам запрещено иметь средства противовоздушной обороны. Хотя это даже не наступательное, а оборонительное оружие. Нашей армии нечем сражаться, Запад не продает нам оружие, так как боится, что оно попадет в руки „Хезболлы“», — рассказывает Али. 

По его мнению, правительство должно обеспечить разработку ресурсов ливанскими компаниями или государством. «У нас же нашли в море нефть и газ. Мы можем жить как нефтяная страна, как Эмираты. Но пока мы ближе к Венесуэле, которая имеет огромные запасы нефти, но где зарплата 5 долларов в месяц! Почему? Потому что их нефть никто не покупает». 

«Власть все еще в руках поколения, развязавшего гражданскую войну»

Над головой раздается жужжащий звук — над набережной Бейрута на небольшой высоте пролетают два квадрокоптера и через пару десятков метров начинают приземляться. Звук привлекает военных, которые дежурят у яхт-клуба. Они подходят проверить разрешение, необходимое для запуска коптеров в центре Ливана. Операторы дронов Жорж и Эли сами ранее сотрудничали с ливанской армией, поэтому быстро находят общий язык с военными, объясняют, что снимают Бейрут на закате на свои «мавики». 

«Гораздо хуже, когда летит израильский беспилотник, — смеется Эли. — Их слышно по специфическому гудению, ни с чем не спутаешь. Летают тут каждый день!»

К избранию нового президента парни относятся с воодушевлением. «Это новая эра в истории Ливана, — говорит Жорж. — Все рассчитывают, что мы снова станем процветающей страной. Ну или хотя бы вернемся на докризисный уровень 2018 года». 

Менеджер шаурмечной в центре Бейрута Али не верит в светлое будущее с новым президентом. По его мнению, с каждым годом в Ливане становится все хуже, и он все еще не теряет надежды уговорить родителей уехать в США. Главная причина политической стагнации, по его мнению, в том, что не меняются люди, которые находятся у власти. 

«У нас была 20-летняя гражданская война. И до сих пор у власти то же поколение, которое контролировало Ливан во время той войны и получало от нее выгоду. Ничего нового они не предложат, как бы еще хуже не стало», — говорит Али, махая рукой в сторону полуразрушенной многоэтажки со следами обстрела на стенах. Это бывший отель Holiday Inn — в середине 70-х он оказался в эпицентре боевых действий, так называемой «Битвы отелей». Это не название передачи на телеканале «Пятница», как может показаться, а реальный эпизод гражданской войны. 

Из этого здания, а также из соседних отелей «Финикия Интерконтиненталь» и «Святой Георгий» вооруженные отряды христианских сил вели огонь по позициям суннитских боевых групп и их левых союзников, которые, в свою очередь, обстреливали отели из высотных офисных зданий. Контроль над некоторыми отелями переходил от одной группировки к другой по несколько раз в день. «Битва отелей» завершилась в апреле 1976 года, когда отряды лево-мусульманских сил все же смогли захватить Holiday Inn, «Нормандию», «Бейрут Хилтон» и другие отели.

Часть зданий, например «Финикию», восстановили, и сейчас там принимают туристов. Но Holiday Inn остается «заброшкой» и охраняется военными, а на его территории, словно на случай нового конфликта, стоят боевые машины и бронетранспортеры, контрастируя с роскошными зданиями новых люксовых апартаментов по соседству. 

Действующий спикер парламента тоже известный функционер гражданской войны. Набих Берри — лидер партии «Амаль», которая, наряду с «Хезболлой», представляет интересы мусульман-шиитов в парламенте. Дорогу рядом с его резиденцией закрывают на ночь, а на шлагбаум ставят крупный портрет политика, чтобы у людей не было вопросов, связанных с невозможностью проехать по дороге. 

Портрет Берри также украшает стену здания в центре города. Рядом — изображение еще одного лидера шиитов, Мусы Шадра, который таинственно исчез в 1978 году в Ливии. Ливанский парламент обвинил в его похищении Муаммара Каддафи.

После израильского вторжения в Ливан в 1982 году Берри боролся против центрального правительства, которому пришлось отказаться от договоренностей с Израилем. Во время гражданской войны боевики под его руководством участвовали в изгнании из Западного Бейрута христианских военных сил, нападали на лагеря палестинских беженцев, поддержавших Ясира Арафата, — тогда погибли несколько тысяч человек. А в 1985 году боевики Берри захватили в заложники 153 пассажира авиарейса компании TWA. Один из них погиб. Политик тогда выступил как посредник на переговорах.

«Гражданская война в Ливане вся состоит из историй, которые сейчас кажутся абсурдными и невероятными, — говорит вернувшийся из США Али. — Но это то, с чем мы живем и по сей день. И с теми же политиками, к сожалению».